Мы виделись украдкой у ее подъезда, на расстоянии, в масках

До локдауна дни моей мамы были наполнены движением: бассейн, баня, прогулки; по выходным мы сидели в кафе, придумывая, что будем делать весной и куда поедем летом. В марте, когда мы уже знали об эпидемии в Европе, но мама отказывалась сбавлять обороты, ее пригласили сняться в ролике для центра, где она занимается спортом. Мы допоздна спорили, стоит ли рисковать жизнью ради такого приключения, а утром мэр объявил карантин. Я знаю, она бы стала бы самым вдохновляющим героем того ролика.

Ей пришлось отказаться от многого, что было важно для ее здоровья, и от самого дорогого — наших встреч. Мы виделись украдкой у ее подъезда, на расстоянии, в масках. Но я видела — и вы видите — как улыбались ее глаза. Когда она заскучала по объятиям, я подарила ей двух больших плюшевых котов, похожих на моих настоящих. «Ничего. Нормально. Все будет хорошо, Роничка», — говорила она при каждом звонке. За окнами, выходящими на дорогу, впервые за долгое время была мертвая тишина, и ее слова в трубке звучали особенно четко. Даже когда меня уже крыло, мама оставалась неугасаемым лучом надежды.

Она пересидела карантин с достоинством и ответственностью человека, который хочет жить: делала гимнастику, правильно питалась, выкидывала хлам из квартиры и головы. Прочла оставленного мной Джордана Питерсона, и несколько вечеров мы говорили о ее прошлом и о моем будущем. 7 июня, после 12 недель разлуки мы впервые обнялись по-настоящему. Она выглядела великолепно — она ждала лета. И оно пришло. Спасибо, мама. Я обещаю верить.